Странные люди. "Странные люди" в творчестве В
Урок литературы в 7 классе
«Странные люди» в творчестве В. Шукшина
Подготовила: Лютц А. П.
Тип урока: урок-исследование.
Цель урока:
изучить биографию и героев рассказов В. М. Шукшина «Космос, нервная система и шмат сала» и «Сапожки»;
Задачи:
а)обучающая: познакомиться с биографией и творчеством В. М. Шукшина;
б) развивающая: развивать аналитическое и критическое мышление;
в) воспитательная: воспитывать в учащихся самостоятельность, активность, умение работать в группе, формирование социальных качеств личности, а также развитие исследовательских навыков.
Оборудование: мультимедийная доска, фотографии писателя, листы с заданиями, листы для выполнения коллажа и портрета (А3), фломастеры.
Методы: анализ, синтез, поисковый метод, сравнение, исследовательский, цитирование.
Ход урока.
Оргмомент.
Вступительное слово учителя.
Здравствуйте, ребята. Сегодня мы будем изучать жизнь и творчество русского писателя, актера и режиссера Василия Макаровича Шукшина.
Ученица читает стихотворение.
Разметалось село в предгорьях,
Где Катунь расплескалась светло,
Знало вдоволь и лиха, и горя.
Стародавнее это сёло.
Край сибирский.
Пейзаж неброский.
Бьет в берег Катуни волна.
Знает каждый в России, что Сростки -
Это родина Шукшина.
Слово учителя. Действительно, каждый из нас слышал имя Василия Макаровича Шукшина. Несмотря на то, что писатель прожил всего 45 лет, он успел очень многое.
Сегодня у нас урок-исследование, и вы, ребята поделены на исследовательские группы. Названия групп - «Биографы», «Литературоведы» и «Критики». На столах у вас лежат листы с заданиями. Выберите в группе главного и отвечающего. После того, как вы выполните задания, кто-то из вас должен будет представить результат работы всей группы. Постарайтесь распределить работу таким образов, чтобы все успеть и выполнить ее наиболее эффективно. Прежде чем приступить к работе, запишите в тетрадях число и тему урока.
Выполнение заданий - 20 минут.
Задания:
Группа 1. Биографы
Подготовьте выступление по следующим критериям:
а) дата и место рождения, полное имя писателя;
б) обстоятельства жизни в детстве и юности;
в) трудовой путь писателя;
г) творчество (литература и кино).
Составьте коллаж о писателе, используя его фотографии и биографический материал.
Биографический материал (раздаточный):
Василий Шукшин родился в крестьянской семье. Отец его, Макар Леонтьевич Шукшин ( -1933) был арестован и расстрелян в , во время , реабилитирован посмертно в 1956 году. Мать, Мария Сергеевна (в девичестве Попова; во втором браке - Куксина) ( - ) взяла на себя все заботы о семье. После ареста отца и до получения паспорта Василий Макарович именовался по материнской фамилии Василием Поповым .
В Шукшин окончил семилетку в селе Сростки и поступил в Бийский автомобильный техникум. Учился там два с половиной года, однако техникум не закончил. Вместо этого в пошёл работать в колхоз в селе Сростки. В колхозе проработал недолго, в покинул родное село. В - Шукшин работал слесарем на нескольких предприятиях треста Союзпроммеханизация: на турбинном заводе в , на во . В армию Шукшина призывали служить из поселка .
В Шукшин был призван служить в . Служил матросом на , затем радистом на . Литературная деятельность Шукшина началась в армии, именно там он впервые попытался писать рассказы, которые читал своим сослуживцам.
В родном селе Василий Макарович сдал экзамены на аттестат зрелости в сростинской ср едней школе и п ошёл работать учителем русского языка и словесности в Сросткинской школе сельской молодёжи. Некоторое время был даже директором этой школы.
В Шукшин отправился в Москву поступать во . Шукшин решил поступать на режиссёрское отделение и закончил его в (мастерская ). Во время учёбы во , по совету Ромма, Шукшин начал рассылать свои рассказы в столичные издания. В в журнале « » был опубликован его первый рассказ « ».
Во время учёбы во в Шукшин снялся в первой своей главной
роли в фильме « ». В своей дипломной работе « » Шукшин выступил как сценарист, режиссёр и исполнитель главной роли. Актёрская карьера складывалась вполне удачно, Шукшин не испытывал недостатка в предложениях от ведущих режиссёров.
В Шукшин начал работать . В том же году в журнале « » были опубликованы рассказы «Классный водитель» и «Гринька Малюгин». По их мотивам Шукшин написал сценарий своего первого полнометражного фильма « ». В главной роли снялся однокурсник режиссёра по - . Фильм получил хорошие отклики публики. На режиссёрскую манеру Шукшина, сдержанную и немного простодушную, обратили внимание специалисты.
Первая книга Шукшина - «Сельские жители» - вышла в 1963 же году в издательстве «Молодая гвардия».
Убежденный сторонник авторского кинематографа, В. Шукшин сам был сценаристом и постановщиком всех шести своих кинофильмов, в двух из них сыграл главные роли ("Печки-лавочки" – 1972, "Калина красная" – 1974). Знаменательно, что триединство (сценарист – режиссер – актер) состоялось уже в первом его дипломном кинофильме "Из Лебяжьего сообщают" (1960). Широкую популярность завоевали рассказы Шукшина. Этому отчасти способствовали его кинофильмы, поскольку сценарии большинства из них строились на основе его рассказов, и театры, инсценировавшие его рассказы (Театр им. В. Маяковского – "Характеры", Малый театр – "Беседы при ясной луне" и др.).
Но В. Шукшин работал во всех прозаических жанрах. Он автор двух романов и нескольких повестей.
- стали очень плодотворными для Шукшина. Вышел на экраны его фильм « », получивший первый приз . Опубликован новый сборник рассказов «Характеры». В Шукшин принял приглашение сниматься в новом фильме . Но Василия Шукшина уже давно мучили приступы , которые преследовали его ещё с молодости . Б олезнь прогрессировала. Ещё на съёмках «Калины красной» он с трудом приходил в себя после тяжёлых приступов.
Василий Макарович Шукшин скоропостижно скончался в период съёмок фильма « » на теплоходе «Дунай». Мёртвым его обнаружил его близкий друг .
Итак, мы видим, что жизнь Василия Шукшина была короткой, но яркой, наполненной трудом, творчеством и раздмьями о судьбах России. Его судьба может послужить примером любому человеку, ведь он благодаря своему труду, таланту добился заслуженной славы.
Группа 2 - Литературоведы
Задание.
Опираясь на прочитанные дома произведения и приводя примеры из текста, дайте характеристику героям Шукшина. Подготовьте выступление (с цитатами из авторского текста). Регламент выступления - 5 минут.
Форма ответа.
Герои рассказа «Космос, нервная система и шмат сала»:
а) Наум Евстигнеевич;
б) восьмиклассник Юрка.
Главный герой рассказа «Сапожки».
К чему стремятся герои Шукшина?
План анализа
Возраст, внешность, род деятельности
Образ жизни
Интересы. Жизненная цель (если есть).
Вот мы услышали, какими были герои двух рассказов В. М. Шукшина. То, какими они предстают в рассказе глазам обыкновенного читателя. А теперь давайте послушаем мнение наших критиков, которые работали с дополнительным материалом и должны были увидеть в этих персонажах нечто новое.
Критики. 3 группа.
Задание:
1. Используя данный ниже материал, подготовьте выступление с характеристикой героев В. М. Шукшина. Докажите справедливость мнений критиков (см. ниже), используя тексты рассказов «Космос, нервная система и шмат сала», «Сапожки». Составьте общий портрет героя В. М. Шукшина (по двум рассказам):
1) какой образ жизни ведет герой В. Шукшина?
2)какие идеалы преследует?
2. Найдите определение слова «чудик» в словаре. Как вы думаете, кому-то из шукшинских героев подходит данное определение?
3. Нарисуйте портрет героя Шукшина - «чудика».
Материал для критиков:
По мнению критиков, шукшинский герой "в кирзовых сапогах" (С. Залыгин) "пылит по проселочным дорогам" (Л. Аннинский). Алтайских шоферов, механиков, трактористов писатель хорошо знал и нередко встречал на Чуйском тракте, ведущем от города Бийска до монгольской границы, проходящем мимо деревни Сростки, расположенной в предгорной Алтайской степи, на берегу реки Катуни. Сейчас о родной деревне писателя Сростки говорят как о музее Шукшина под открытым небом.
Герои Шукшина из той "шукшинской жизни", которую прожил сам писатель. Как М. Шолохов на Дону, так и В. Шукшин на Алтае нашел своих героев.
Однако важен не только герой, но и ракурс его изображения. В простом, обыкновенном герое "в кирзовых сапогах", о котором писали многие, Шукшина интересует то, мимо чего проходили все, – душа. "Меня больше интересует "история души", и ради ее выявления сознательно и много опускаю из внешней жизни того человека, чья душа меня волнует", – говорил Шукшин. Но и не всякая "душа" близка писателю. "...Так называемый простой, средний, нормальный, положительный человек меня не устраивает. Тошно. Скучно... – писал Шукшин. – Мне интереснее всего исследовать характер человека-недогматика, человека, не посаженного на науку поведения. Такой человек импульсивен, поддается порывам, а следовательно, крайне естествен. Но у него всегда разумная душа".
Человек-недогматик (т. е. ведущий себя вопреки общепринятым традициям) в обыденной жизни часто смотрится как человек странный, не от мира сего. Шукшин написал достаточно много рассказов об этих людях ("Мастер", "Выбираю деревню на жительство", "Микроскоп", "Штрихи к портрету", "Алеша Бесконвойный" и др.); более того, именно об этих людях его кинофильм "Странные люди" (1969), в который вошли его новеллы: "Чудик" (в сценарии – "Братка"), "Миль пардон, мадам" (в кино – "Роковой выстрел"), "Думы". Определение этому герою критики взяли из прозы самого Шукшина – чудик.
Шукшин, как правило, избегает длинных вступлений и вводов в действие. К ак и Чехов, он стремится не описывать душевное состояние героя, а сделать так, чтобы оно было понятно из его действий. Герои книг и фильмов Шукшина - это русские люди , со , наблюдательные и острые на язык.Многих его героев можно назвать чудаками, людьми «не от мира сего» (рассказ «Микроскоп», «Чудик»).
В произведениях Шукшина дано лаконичное и ёмкое описание русской деревни, его творчество характеризует глбокое знание языка и деталей быта, на первый план в нём зачастую выходят глубокие нравственные проблемы, русские национальные и общечеловеческие ценности (рассказы «Охота жить», «Космос, нервная система и шмат сала»
Толковый словарь Ожегова
Чудик
А, м, (прост.). То же, что чудак.
Чудак
А, м. Странный, чудной человек-* Чудак-человек (разг.) - доброжелательно о чудаке (обычно в обращении). Да пойми ты, чудак-человек, для тебя же стараюсь! II ж. чудачка,-и.
чудак
ЧУДА́К -а; м. Человек со странностями, поведение, поступки которого вызывают недоумение, удивление окружающих. Прослыть чудаком. Чудаком (усилит.). Чудак-человек (разг.). // Глупый, тупой человек; дурак.
Чуда́чка, -и; мн. род. -чек, дат. -чкам; ж. Вот ч.! Чудачи́на, -ы; ж. Усилит. Чудачо́к, -чка́; м. Смягчит.
6. Ответы учеников - 15 минут.
7. Ответьте на проблемный вопрос: как вы считаете, в произведении В. Шукшина присутствует конфликт города и деревни?
(учащиеся должны прийти к выводу, что такого конфликта в творчестве В. М. Шукшина нет)
8. Письменное задание. Напишите эссе на тему: «Как вы считаете, зачем нашему обществу нужны «чудики»?»
Ответы учеников. Проблемный вопрос: в каком из прочитанных произведений вы сталкивались с похожим типом героя - «странного человека», «чудика»?
9. Оценивание учеников.
10. Домашнее задание. Прочитайте в хрестоматии сказку А. Де Сент-Экзюпери «Маленький принц».
Menschen und Leidenschaften (с. 5).- Написано в 1830 г. Дата указана самим Лермонтовым на заглавном листе рукописи: «Menschen und Leidenschaften (ein Trauerspiel) 1830 года. М. Лермонтов»., .,
В пьесе широко использован автобиографический материал. Главный герой Юрий Волин - характер, близкий лермонтовскому; во многих случаях монологи Волина соотносятся с лирикой Лермонтова 1830 г.
Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ
Эксперты сайта Критика24.ру
Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.
Реальную основу имеет и предыстория событий, составляющих сюжет «Menschen und Leidenschaften*: семейная распря между старухой Громовой и Н. М. Волиным, о которой рассказывает горничная Дарья, повторяет действительные отношения, сложившиеся между бабушкой Лермонтова и его отцом. Прототипов имеют некоторые второстепенные персонажи пьесы: горничная Дарья - это ключница в Тарханах Дарья Григорьевна Соколова; Иван - Андрей Иванович Соколов, муж Дарьи Григорьевны, лакей, «дядька» Лермонтова.
В пьесе воспроизведены картины хорошо знакомой Лермонтову жизни помещичьей усадьбы. При этом внимание поэта сосредоточено не только на семейно-бытовой коллизии, но и па отношениях социальных; в поле его зрения - уродливые проявления крепостничества; жестокость, раболепие, лицемерие, ложь. Противостояние порочному обществу чистого душой, высокого романтического героя, бессильного против царящего в мире зла, составляет основной конфликт драмы.
С. 5. Посвящается.- После этого слова в рукописи стоит двоеточие, тире и густо зачеркнутое имя адресата, оставшееся неизвестным.
С. 7. ...наконец его улакомили, и он, оставя сынка, да и отправился к себе в отчину.- Так же как герой драмы Н. М. Волин, Ю. П. Лермонтов, получив после смерти жены от Е. А. Арсеньевой, бабушки Лермонтова, вексель на 25 тысяч рублей, оставил ей сына и уехал в свое имение.
Хоть он и нарахтится в важные люди.- Нарахтиться-стремиться к чему-либо.
С. 9. ...Если жизнь тебя обманет...- Стихотворение А. С, Пушкина (опубликовано в «Московском телеграфе», 1825, № 17),
Смертный, мне ты подражай... А за чашей отдыхай.- Источником этого четверостишия послужили стихи Пушкина «Гроб Анакреона» (1815), его поздняя редакция, опубликованная в сборнике стихотворений Пушкина 1826 г.:
Смертный, век твой привиденье! Счастье резвое лови! ...Наслаждайся, наслаждайся! Чаще кубок наливай! Страстью пылкой утомляйся, А за чашей отдыхай!
С. 10. ...сделался таким мрачным, - как доктор Фауст! - Доктор Фауст - герой одноименной трагедии (1808-1832) И. В. Гете, жизненный путь которого проходит в трудных поисках смысла жизни.
С. 12. Поверь мне, той страны нет краше и милее...- Неточная цитата из басни И. А. Крылова «Два голубя» (1808):
Но, верьте, той земли не сыщете вы краше, Где ваша милая, иль где живет ваш друг.
С. 14. ...я была у Троицкой лавры...--Троице -Ссргнсиа лавра ---монастырь, ОСНОВаННЫЙ В середине XIV и. (ныне г. Загорск, 71 км от Москвы). Лермонтов посетил лавру в середине августа 1830 г.
С. 21. Все колбасники, шмерцы!..- Пренебрежительные прозвища немцев.
С. 22. Неужто Кант был дурак?..- Кант Иммануил (1724- 1804) - немецкий философ; положил начало немецкой классической философии.
Тот, который знает, что он ничего не знает...- Здесь Н. М. Волин приводит суждение, приписывавшееся древнегреческому философу Сократу (он. 470-399 до н. э.), который считал, что невозможно обладать позитивным знанием.
С. 32. Если я умру, то брат Павел Иванович опекуном именью...- Известно, что бабушка Лермонтова Е. А. Арсеньева распорядилась в случае своей смерти передать до совершеннолетия внука опеку над имением своему младшему брату Афанасию Алексеевичу Столыпину (1788-1866); если умрет и он, то принять опеку должны были другие братья. Внук Арсеиьевой, М. Ю. Лермонтов, становился владельцем всего ее движимого и недвижимого имения только при том условии, что будет жить отдельно от отца,
С. 40, ..если когда-нибудь Купидон заглядывал в ваше сердце...- Купидон - в римской мифологии бог любви, С. 45. ...недвижна, как жена Лотова...- Как гласит библейская легенда, в момент бегства из Содома жена Лота, несмотря на запрет ангелов, оглянулась на оставленный город и была превращена в соляной столп (Бытие, 19, 26).
С. 47. Прочь, прочь... сирена... прочь от меня...- Сирены в греческой мифологии - фантастические существа, полуженщины-полуптицы, своим волшебным пением увлекавшие мореходов и губившие их. В переносном смысле - соблазнительные красавицы, завораживающие своим голосом.
С. 57-59. Явления 8 и 9 с небольшими изменениями были введены в пьесу «Странный человек» (сцена XI).
С. 61. ...мы с тобой не были созданы для людей.- Эти слова Юрия почти полиостью совпадают с заключительной строкой стихотворения «Эпитафия» (1830): «Он не был создан для людей».
Странный человек (с. 63).- Драма написана в 1831 г. Первоначальный вариант закончен 17 июля, о чем свидетельствует помета Лермонтова на обложке тетради: «Странный человек. Романтическая драма. 1831 года кончена 17 июля. Москва». В августе - октябре в пьесу были введены еще две сцены и монолог Арбенина; необходимость этих дополнений стала очевидной после окончания пьесы и была зафиксирована в следующей записи: «Метог: прибавить к «Странному человеку» еще сцену, в которой читают историю его детства, которая нечаянно попалась Белинскому». Лермонтов вновь переписал текст; на обложке беловой рукописи сделал надпись: «Странный человек. Романтическая драма. Москва, 1831 года».
В пьесе «Странный человек» драматургический конфликт построен на столкновении независимого в мыслях и поступках героя с обществом. Идейно и тематически она во многом родственна написанной годом ранее лермонтовской трагедии «Menschen und Leidenschaften*; ряд реплик, монологов и даже явлений в «Странном человеке» заимствованы из «Menschen und Leidenschaften».
С. 63. Я решился изложить драматически происшествие истинное...- В драме «Странный человек» нашла свое отражение история отношений Лермонтова с Натальей Федоровной Ивановой (1813- 1875), адресатом лирического цикла 1830-1832 гг. (о ней см. в примечании к стихотворению «Н. Ф. И....вой» («Любил с начала жизни я...»; наст. изд. т. 1, с. 662). Первые встречи с Ивановой, ее приветливое внимание к поэту, доброжелательность и дружеское участие позволили Лермонтову надеяться на ее ответное чувство; между тем эти надежды были обмануты. Мотив измены и вероломства становится основным в произведениях, посвященных Ивановой. Героине «Странного человека» переданы имя и отчество Н. Ф. Ивановой, черты ее внешнего и внутреннего облика. В значительной мере автобиографичен и образ Владимира Арбенина; в текст «Странного человека» намеренно введены стихи Лермонтова, посвященные Н. Ф. Ивановой, - в драме они выполняют роль стихотворного обращения Арбенина к Загорскиной. Сюжетная линия, связанная с родителями Арбенина, достаточно далека от реальных фактов биографии Лермонтова; общим является лишь самый факт семейного разлада и вызванные им переживания героя.
Ощущение подлинности изображаемых событий подчеркивается драматургической конструкцией произведения, состоящего из датированных сцен, сообщающих пьесе характер дневника.
С. 64. The Lady of his love was wed with one...- Стихотворение Дж: Байрона «The Dream» («Сон», 1816), отрывок из которого Лермонтов взял в качестве эпиграфа к «Странному человеку», органически входит в художественную ткань пьесы и представляет собою как бы ее лирический подтекст. В его рабочей тетради, содержащей сцены из «Странного человека», есть «запись для памяти», зафиксировавшая намерение Лермонтова сделать прозаический перевод «Сна» для своей кузины Александры Михайловны Верещагиной (этот перевод либо не был сделан, либо не сохранился). «Сном» навеяно стихотворение Лермонтова «Видение», включенное в текст
«Странного человека» как «пьеса» Арбенина, о которой один из героев драмы, Заруцкой, говорит: «Арбенин описывает то, что с ним было, Просто, но есть что-то особенное в духе этой пьесы. Она, в некотором смысле, подражание «The Dream» Байронову».
Утром 26 августа.- Даты, указанные перед каждой сценой, были внесены в беловую рукопись вместе с разделением текста на" сцены. Возможно, ими отмечены памятные Лермонтову дни, относящиеся ко времени его увлечения Н. Ф. Ивановой.
; С. 67.; Входит Белинской...- Фамилия Белинской, вероятно, происходит от названия села Белынь Нпжпеломовского уезда Пензенской1 губернии. Того же происхождения, по-видимому, и фамилия критика В. Г. Белинского, не имеющего тем не менее никакого отношения к названному выше действующему лицу драмы Лермонтова. Не исключено, что под именем Белинского в «Странном человеке» выведен соученик Лермонтова по Московскому университету Дмитрий Павлович Тиличеев (1812 -после 1860). ««я; С. 69. Магомет сказал, что он опустил голову в воду и вынул, и в это время четырнадцатью годами состарился.- Этот эпизод не упоминается ни в Коране, ни в преданиях об основателе ислама. Лермонтов использовал легенду о Магомете, которая в XVIII в. была зафиксирована в английском сатирико-правоучительном журнале «The Spectator* («Зритель»), 1711, № 94, 18 июня.
С. 73. ...господа кавалеры, не хотите ли играть в мушку...- Myшка - карточная игра.
С. 75. Я не сотворен для людей теперешнего века и нашей страны...- Ср. в поэме «Демон»:
Творец из лучшего эфира Соткал живые струны их, Они не созданы для мира, И мир был создан не для них!
Со мною случится скоро горе, не or ума, но от глупости!..- Комедию А. С. Грибоедова «Горе от ума» Лермонтов мог знать не только по постановкам (в искаженном цензурой варианте) на петербургской и московской сценах (январь - ноябрь 1831 г.); ему, вероятно, были известны и многочисленные списки «Горя от ума», которые ходили по Москве.
Как прошлый раз в Собрании один кавалер уронил замаскированную даму...- Костюмированные балы устраивались в зале Московского благородного собрания (здание построено архитектором М. Ф, Казаковым в 1780-х годах. Ныне - Дом Союзом).
С. 76. А бывало, помню (ему еще было три года), бывало, барыня посадит его на колена к себе и начнет играть на фортепьянах. что-нибудь жалкое. Глядь: а у дитяти слезы по щекам так и катят-ся1., ^- В этом отрывке воспроизведен реальный факт биографии Лермонтова, зафиксированный в одной из его автобиографических заметок 1830 г.: «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал: ее не могу теперъ вспомнить, но уверен, что, если б услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать».
G.-80-*-86. Сцена IV.- В сцене IV изображен студенческий кружок, к которому принадлежал Лермонтов во время своего пребывания в Московском университете (с сентября 1830-го по июнь 1832 г.). В одно время с Лермонтовым в университете учились: В Г. Белинский, А. И. Герцен, И. А. Гончаров, Н. П. Огарев, Н. В. Станкевич. О связях Лермонтова с кружком Герцена и Огарева, который возник в 1831 г., сведений не сохранилось. Общество близких друзей поэта составляли А. Д. Закревский, А. А. Лопухин, В. А. и Н. С. Шеишины~-их иногда именовали «лермонтовской пятеркой». Есть основания предполагать, что персонаж «Странного человека», названный Заруцким, в какой-то мере списан с А. Д. Закревского, которому очень нравились лермонтовские стихи (стихи Арбенина в пьесе читает именно Заруцкой) и который был известен своим увлечением русской историей; в статье «Взгляд на русскую историю», напечатанной в 20-м номере «Телескопа» за 1833 г., Закревский специально останавливался на проблеме национальной самобытности России, подчер кивая особенное значение Отечественной войны 1812 г. «1812 год, - писал он, - есть начало самобытной, национальной жизни России». До публикации статьи эти идеи могли быть им высказаны на собраниях дружеского кружка (ср. заключительный монолог Заруцкого).
С. 80. Общипанных разбойников Шиллера-Упоминается московская постановка драмы Ф. Шиллера в переделке И. II. Сандунова, представлявшей собой вариант, приспособленный к требованиям цензуры и театральной администрации, занятой «бенефИСНЫМИ ОПвКу ляциями». Отрицательное отношение Лермонтова к принятой в театре традиции ставить пьесы классического репертуара в искажающем смысл «переложении» известно из его письма к тетушке Марии Акимовне Шан-Гирей (февраль 1830-го либо 1831 г.); в нем высказано сожаление, что знакомство театральной публики с творениями великого Шекспира происходит через перевод «перековерканной пьесы Дюсиса, который... переменил ход трагедии и выпустил множество характеристических сцен».
С. 80-81. Мочалов ленился ужасно; жаль, что этот прекрасный актер не всегда в духе. Случиться могло б, что я бы его видел вчера в первый и последний раз: таким образом он теряет репутацию.- В этих словах Челяева отразилось общее увлечение московской сту денческой молодежи вдохновенной романтической игрой II. С, М0Ч1 лова («прекрасный акте])»); здесь же отмечена характерная для Мочалова «неровность» игры известная особенность его актерской манеры, о которой с сожалением шкал В. Г. БвЛИНСКИЙ: «Со дни вступления на сцену, привыкши надеяться на вдохновение, всего ожидать от внезапных и волканических вспышек своего чувства, он всегда находился в зависимости от расположения своего духа: найдет на него одушевление - и он удивителен, бесподобен; нет одушевления - и он впадает не то чтобы в посредственность - это бы еще куда ни шло - нет, в пошлость и тривиальность... Вот в такие-то неудачные для него спектакли и видели его люди, имеющие о нем понятие как о дурном актере. Это особенно приезжие в Москву, и особенно петербургские жители».
С. 81. Моя душа, я помню, с детских лет...- Лермонтов передает Арбенину свое стихотворение «1831-го июня 11 дня» (1, 2, 5-я строфы; отдельные строки введенного в текст драмы стихотворения несколько изменены).
С. 82. К чему волшебною улыбкой...- Как самостоятельное стихотворение - неизвестно.
С. 83. Я видел юношу: он был верхом...- Начало стихотворения Лермонтова «Видение» (см. об этом т. 1, с. 668). В тексте драмы приведено с отдельными изменениями.
С. 88. ...я видел ее в театре: слезы блистали в глазах ее, когда играли «Коварство и Любовь» Шиллера!.. Неужели она равнодушно стала бы слушать рассказ моих страданий? - Для Лермонтова и современной ему молодежи драматургия Шиллера знаменовала собою страстный протест против всякой несправедливости, социального неравенства, духовной ограниченности, лицемерия и ханжества. Игра Мочалова, исполнявшего роль Фердинанда в драме Шиллера «Коварство и Любовь», производила огромное впечатление на романтически настроенных молодых людей. Реакцию потрясенной спектаклем Наташи Загорскиной Арбенин расценивает как знак благородства и одухотворенности ее натуры.
С. 89. ...терпенья уж нет. Долго мы переносили, однако пришел конец... хоть в воду!..- Картины, изобличающие крепостное право, написаны в значительной мере по собственным впечатлениям Лермонтова, хорошо знакомого с бытом сельских дворян, живущих по соседству с Тарханами (имение бабушки, расположенное в Пензенской губернии), где поэт провел детство.
С. 92. Скучно будет сегодня во Французском театре: играют скверно, тесно, душно. А нечего делать! весь beau monde! - Здесь отразились впечатления от действовавшего в 1829-1830 гг. в Москве частного французского театра, созданного по инициативе С. С. Апраксина, старшины Благородного собрания, Д. В. Голицына, московского генерал-губернатора, министра двора П. М. Волконского и др. Несмотря на то, что труппа была слабой, а помещение, снятое для театра, неудобным и для зрителей, и для актеров, посещение французских спектаклей входило в обязательную программу развлечений «большого света».
С. 112. Славная музыканьша будет на арфе играть... вы не слыхали еще? Она из Парижа...- «Славная музыканьша»"- С. Бертран, французская арфистка. В инваре марте 1831 г. в Москве проходили ее гастроли.
С. 114. Когда одни воспоминанья...- Отдельные строки перенесены в это стихотворение из «Романса к И...», первоначально введенного в драму. В результате дальнейшей переработки текста возникло стихотворение «Оправдание» (1841).
С. 117-118. В каком романе... у какой героини вы переняли такие мудрые увещевания... вы желали бы во мне найти Вертера!.. Прелестная мысль...- В романе И. В. Гете «Страдания молодого Вертера» (1774) герой, духовно близкий центральному персонажу лермонтовской пьесы, переживает любовную драму, подобную той, которая разыгрывается между Загорскиной, Арбениным и его счастливым соперником. Вертер находит возможным сохранить добрые отношения с возлюбленной и ее мужем. Арбенин с негодованием отвергает подобную систему отношений.
С. 123. Вы, конечно, не ученик Лафатера? - Лафатср Иоганн Каспар (1741-1801) - швейцарский пастор и писатель. В своем главном труде «Physiognomische Fragmente zur Beforderung der Menschenkenntniss und Menschenliebe» («Физиогномические фрагменты, способствующие познанию людей и любви к людям», 1775- 1778) развивал теорию соответствия духовного мира человека его внешности.
Обновлено: 2011-04-23
Внимание!
Спасибо за внимание.
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Шукшин Василий
Странные люди
Василий Шукшин
Странные люди
Рано утром Чудик шагал по селу с чемоданом.
К брательнику, поближе к Москве! - отвечал он на вопрос, куда это он собрался.
Далеко, Чудик?
К брательнику, отдохнуть. Надо прошвырнуться.
При этом круглое мясистое лицо его, круглые глаза выражали в высшей степени плевое отношение к дальним дорогам - они его не пугали.
Но до брата было еще далеко.
Пока что он благополучно доехал до районного города, где предстояло ему взять билет и сесть в поезд.
Времени оставалось много. Чудик решил пока накупить подарков племяшам конфет, пряников...
Зашел в продовольственный магазин, пристроился в очередь. Впереди него стоял мужчина в шляпе, а впереди шляпы - полная женщина с крашеными губами. Женщина негромко, быстро, горячо говорила шляпе:
Представляете, насколько надо быть грубым, бестактным человеком! У него склероз, хорошо, у него уже семь лет склероз, однако никто не предлагал ему уходить на пенсию.
А этот без году неделя руководит коллективом - и уже: "Может, вам, Александр Семеныч, лучше на пенсию?" Нах-хал!
Шляпа поддакивала:
Да, да... Они такие теперь. Подумаешь - склероз! А Сумбатыч?.. Тоже последнее время текст не держал. А эта, как ее?..
Чудик уважал городских людей. Не всех, правда: хулиганов и продавцов не уважал. Побаивался.
Подошла его очередь. Он купил конфет, пряников, три плитки шоколада и отошел в сторонку, чтобы уложить все в чемодан. Раскрыл чемодан на полу, стал укладывать... Что-то глянул по полу-то, а у прилавка, где очередь, лежит в ногах у людей пятидесятирублевая бумажка. Этакая зеленая дурочка, лежит себе, никто ее не видит... Чудик даже задрожал от радости, глаза разгорелись. Второпях, чтобы его не опередил кто-нибудь, стал быстро соображать, как бы повеселее, поостроумнее сказать в очереди про бумажку.
Хорошо живете, граждане! - сказал громко и весело.
На него оглянулись.
У нас, например, такими бумажками не швыряются.
Тут все немного поволновались. Это ведь не тройка, не пятерка - пятьдесят рублей, полмесяца работать надо. А хозяина бумажки - нет.
"Наверно, тот, в шляпе", - сказал сам себе Чудик.
Решили положить бумажку на видное место, на прилавке.
Сейчас прибежит кто-нибудь, - сказала продавщица.
Чудик вышел из магазина в приятнейшем расположении духа. Все думал, как это у него легко, весело получилось:
"У нас, например, такими бумажками не швыряются!"
Вдруг его точно жаром всего обдало: он вспомнил, что точно такую бумажку и еще двадцатипятирублевую ему дали в сберкассе дома. Двадцатипятирублевую он сейчас разменял, пятидесятирублевая должна быть в кармане... Сунулся в карман - нету. Туда-сюда - нету.
Моя была бумажка-то! - громко сказал Чудик. - Мать твою так-то!.. Моя бумажка-то! Зараза ты, зараза...
Под сердцем даже как-то зазвенело от горя. Первый порыв был пойти и сказать:
Граждане, моя бумажка-то. Я их две получил в сберкассе: одну двадцатипятирублевую, другую полусотенную. Одну, двадцатипятирублевую, сейчас разменял, а другой - нету.
Но только он представил, как он огорошит всех этим своим заявлением, как подумают многие: "Конечно, раз хозяина не нашлось, он и решил прикарманить". Нет, не пересилить себя - не протянуть руку за этой проклятой бумажкой. Могут еще и не отдать...
Да почему же я такой есть-то? - горько рассуждал Чудик. - Что теперь делать?..
Надо было возвращаться домой.
Подошел к магазину, хотел хоть издали посмотреть на бумажку, постоял у входа... и не вошел. Совсем больно станет. Сердце может не выдержать.
Ехал в автобусе и негромко ругался - набирался духу: предстояло объяснение с женой.
Это... я деньги потерял. - При этом курносый нос его побелел. Пятьдесят рублей.
У жены отвалилась челюсть. Она заморгала; на лице появилось просительное выражение: может, он шутит? Да нет, эта лысая скважина (Чудик был не по-деревенски лыс) не посмела бы так шутить. Она глупо спросила:
Тут он невольно хмыкнул.
Когда теряют, то, как правило...
Ну, не-ет!! - взревела жена. - Ухмыляться ты теперь до-олго не будешь! И побежала за ухватом. - Месяцев девять, скважина!
Чудик схватил с кровати подушку - отражать удары.
Они закружились по комнате...
Нна! Чудик!..
Подушку-то мараешь! Самой стирать...
Выстираю! Выстираю, лысан! А два ребра мои будут! Мои! Мои! Мои!..
По рукам, дура!..
Отт-теньки-коротеньки!.. От-теньки-лысанчики!..
По рукам, чучело! Я же к брату не попаду и на бюллетень сяду! Тебе же хуже!..
Тебе же хуже!
Ну, будет!
Не-ет, дай я натешусь. Дай мне душеньку отвести, скважина ты лысая...
Ну, будет тебе!..
Жена бросила ухват, села на табурет и заплакала.
Берегла, берегла... по копеечке откладывала... Скважина ты, скважина!.. Подавиться бы тебе этими деньгами.
Спасибо на добром слове, - "ядовито" прошептал Чудик.
Где был-то - может, вспомнишь? Может, заходил куда?
Никуда не заходил...
Может, пиво в чайной пил с алкоголиками?.. Вспомни. Может, выронил на пол?.. Бежи, они пока ишо отдадут...
Да не заходил я в чайную!
Да где же ты их потерять-то мог?
Чудик мрачно смотрел в пол.
Ну выпьешь ты теперь читушечку после бани, выпьешь... Вон - сырую водичку из колодца!
Нужна она мне, твоя читушечка. Без нее обойдусь...
Ты у меня худой будешь!
К брату-то я поеду?
Сняли с книжки еще пятьдесят рублей.
Чудик, убитый своим ничтожеством, которое ему разъяснила жена, ехал в поезде. Но постепенно горечь проходила.
Мелькали за окном леса, перелески, деревеньки... Входили и выходили разные люди, рассказывались разные истории...
Чудик тоже одну рассказал какому-то интеллигентному товарищу, когда стояли в тамбуре, курили.
У нас в соседней деревне один дурак тоже... Схватил головешку - и за матерью. Пьяный. Она бежит от него и кричит: "Руки, кричит, руки-то не обожги, сынок!" О нем же и заботится. А он прет, пьяная харя. На мать. Представляете, каким надо быть грубым, бестактным...
Сами придумали? - строго спросил интеллигентный товарищ, глядя на Чудика поверх очков.
Зачем? - не понял тот. - У нас, за рекой, деревня Раменское...
Интеллигентный товарищ отвернулся к окну и больше не говорил.
После поезда Чудику надо было еще лететь местным самолетом. Он когда-то летал разок. Давно. Садился в самолет не без робости.
В нем ничего не испортится? - спросил стюардессу.
Что в нем испортится?
Мало ли... Тут, наверно, тьпц пять разных болтиков. Сорвется у одного резьба - и с приветом. Сколько обычно собирают от человека? Килограмма два-три?..
Не болтайте. Взлетели.
Рядом с Чудиком сидел толстый гражданин с газетой. Чудик попытался говорить с ним.
А завтрак зажилили, - сказал он.
В самолетах же кормят.
Толстый промолчал на это.
Чудик стал смотреть вниз.
Горы облаков внизу.
Вот интересно, - снова заговорил Чудик, - под нами километров пять, так? А я - хоть бы хны. Не удивляюсь. И счас в уме отмерял от своего дома пять километров, поставил на попа - это ж до пасеки будет!
Самолет тряхнуло.
Вот человек!.. Придумал же, - еще сказал он соседу. Тот посмотрел на него, опять ничего не сказал, зашуршал газетой.
Пристегнитесь ремнями! - сказала миловидная молодая женщина. - Идем на посадку.
Чудик послушно застегнул ремень. А сосед - ноль внимания. Чудик осторожно тронул его:
Велят ремень застегнуть.
Ничего, - сказал сосед. Отложил газету, откинулся на спинку сиденья и сказал, словно вспоминая что-то: - Дети - цветы жизни, их надо сажать головками вниз.
Как это? - не понял Чудик.
Читатель громко рассмеялся и больше не стал говорить.
Быстро стали снижаться.
Вот уже земля - рукой подать, стремительно летит назад. А толчка все нет. Как потом объяснили знающие люди, летчик "промазал".
Наконец - толчок, и всех начинает так швырять, что послышался зубовный стук и скрежет. Этот читатель с газетой сорвался с места, боднул Чудика большой головой, потом приложился к иллюминатору, потом очутился на полу. За все это время он не издал ни одного звука. И все вокруг тоже молчали - это поразило Чудика. Он тоже молчал.
Первые, кто опомнился, глянули в иллюминаторы и обнаружили, что самолет на картофельном поле. Из пилотской кабины вышел мрачноватый летчик и пошел к выходу. Кто-то осторожно спросил его:
Мы, кажется, в картошку сели?
Что вы, сами не видите, - ответил летчик.
Страх схлынул, и наиболее веселые уже пробовали робко острить.
Лысый читатель искал свою искусственную челюсть. Чудик отстегнул ремень и тоже стал искать.
Эта?! - радостно воскликнул он. И подал.
У читателя даже нос побагровел.
Почему обязательно надо руками хватать? - закричал он шепеляво.
Шукшин Василий
Странные люди
Рано утром Чудик шагал по селу с чемоданом.
К брательнику, поближе к Москве! - отвечал он на вопрос, куда это он собрался.
Далеко, Чудик?
К брательнику, отдохнуть. Надо прошвырнуться.
При этом круглое мясистое лицо его, круглые глаза выражали в высшей степени плевое отношение к дальним дорогам - они его не пугали.
Но до брата было еще далеко.
Пока что он благополучно доехал до районного города, где предстояло ему взять билет и сесть в поезд.
Времени оставалось много. Чудик решил пока накупить подарков племяшам конфет, пряников…
Зашел в продовольственный магазин, пристроился в очередь. Впереди него стоял мужчина в шляпе, а впереди шляпы - полная женщина с крашеными губами. Женщина негромко, быстро, горячо говорила шляпе:
Представляете, насколько надо быть грубым, бестактным человеком! У него склероз, хорошо, у него уже семь лет склероз, однако никто не предлагал ему уходить на пенсию. А этот без году неделя руководит коллективом - и уже: «Может, вам, Александр Семеныч, лучше на пенсию?» Нах-хал!
Шляпа поддакивала:
Да, да… Они такие теперь. Подумаешь - склероз! А Сумбатыч?.. Тоже последнее время текст не держал. А эта, как ее?..
Чудик уважал городских людей. Не всех, правда: хулиганов и продавцов не уважал. Побаивался.
Подошла его очередь. Он купил конфет, пряников, три плитки шоколада и отошел в сторонку, чтобы уложить все в чемодан. Раскрыл чемодан на полу, стал укладывать… Что-то глянул по полу-то, а у прилавка, где очередь, лежит в ногах у людей пятидесятирублевая бумажка. Этакая зеленая дурочка, лежит себе, никто ее не видит… Чудик даже задрожал от радости, глаза разгорелись. Второпях, чтобы его не опередил кто-нибудь, стал быстро соображать, как бы повеселее, поостроумнее сказать в очереди про бумажку.
Хорошо живете, граждане! - сказал громко и весело.
На него оглянулись.
У нас, например, такими бумажками не швыряются.
Тут все немного поволновались. Это ведь не тройка, не пятерка - пятьдесят рублей, полмесяца работать надо. А хозяина бумажки - нет.
«Наверно, тот, в шляпе», - сказал сам себе Чудик.
Решили положить бумажку на видное место, на прилавке.
Сейчас прибежит кто-нибудь, - сказала продавщица.
Чудик вышел из магазина в приятнейшем расположении духа. Все думал, как это у него легко, весело получилось:
«У нас, например, такими бумажками не швыряются!»
Вдруг его точно жаром всего обдало: он вспомнил, что точно такую бумажку и еще двадцатипятирублевую ему дали в сберкассе дома. Двадцатипятирублевую он сейчас разменял, пятидесятирублевая должна быть в кармане… Сунулся в карман - нету. Туда-сюда - нету.
Моя была бумажка-то! - громко сказал Чудик. - Мать твою так-то!.. Моя бумажка-то! Зараза ты, зараза…
Под сердцем даже как-то зазвенело от горя. Первый порыв был пойти и сказать:
Граждане, моя бумажка-то. Я их две получил в сберкассе: одну двадцатипятирублевую, другую полусотенную. Одну, двадцатипятирублевую, сейчас разменял, а другой - нету.
Но только он представил, как он огорошит всех этим своим заявлением, как подумают многие: «Конечно, раз хозяина не нашлось, он и решил прикарманить». Нет, не пересилить себя - не протянуть руку за этой проклятой бумажкой. Могут еще и не отдать…
Да почему же я такой есть-то? - горько рассуждал Чудик. - Что теперь делать?..
Надо было возвращаться домой.
Подошел к магазину, хотел хоть издали посмотреть на бумажку, постоял у входа… и не вошел. Совсем больно станет. Сердце может не выдержать.
…Ехал в автобусе и негромко ругался - набирался духу: предстояло объяснение с женой.
Это… я деньги потерял. - При этом курносый нос его побелел. Пятьдесят рублей.
У жены отвалилась челюсть. Она заморгала; на лице появилось просительное выражение: может, он шутит? Да нет, эта лысая скважина (Чудик был не по-деревенски лыс) не посмела бы так шутить. Она глупо спросила:
Тут он невольно хмыкнул.
Когда теряют, то, как правило…
Ну, не-ет!! - взревела жена. - Ухмыляться ты теперь до-олго не будешь! - И побежала за ухватом. - Месяцев девять, скважина!
Чудик схватил с кровати подушку - отражать удары.
Они закружились по комнате…
Н-на! Чудик!..
Подушку-то мараешь! Самой стирать…
Выстираю! Выстираю, лысан! А два ребра мои будут! Мои! Мои! Мои!..
По рукам, дура!..
От-теньки-коротеньки!.. От-теньки-лысанчики!..
По рукам, чучело! Я же к брату не попаду и на бюллетень сяду! Тебе же хуже!..
Тебе же хуже!
Ну, будет!
Не-ет, дай я натешусь. Дай мне душеньку отвести, скважина ты лысая…
Ну, будет тебе!..
Жена бросила ухват, села на табурет и заплакала.
Берегла, берегла… по копеечке откладывала… Скважина ты, скважина!.. Подавиться бы тебе этими деньгами.
Спасибо на добром слове, - «ядовито» прошептал Чудик.
Где был-то - может, вспомнишь? Может, заходил куда?
Никуда не заходил…
Может, пиво в чайной пил с алкоголиками?.. Вспомни. Может, выронил на пол?.. Бежи, они пока ишо отдадут…
Да не заходил я в чайную!
Да где же ты их потерять-то мог?
Чудик мрачно смотрел в пол.
Ну выпьешь ты теперь читушечку после бани, выпьешь… Вон - сырую водичку из колодца!
Нужна она мне, твоя читушечка. Без нее обойдусь…
Ты у меня худой будешь!
К брату-то я поеду?
Сняли с книжки еще пятьдесят рублей.
Чудик, убитый своим ничтожеством, которое ему разъяснила жена, ехал в поезде. Но постепенно горечь проходила.
Мелькали за окном леса, перелески, деревеньки… Входили и выходили разные люди, рассказывались разные истории…
Чудик тоже одну рассказал какому-то интеллигентному товарищу, когда стояли в тамбуре, курили.
У нас в соседней деревне один дурак тоже… Схватил головешку - и за матерью. Пьяный. Она бежит от него и кричит: «Руки, кричит, руки-то не обожги, сынок!» О нем же и заботится. А он прет, пьяная харя. На мать. Представляете, каким надо быть грубым, бестактным…
Сами придумали? - строго спросил интеллигентный товарищ, глядя на Чудика поверх очков.
Зачем? - не понял тот. - У нас, за рекой, деревня Раменское…
Интеллигентный товарищ отвернулся к окну и больше не говорил.
После поезда Чудику надо было еще лететь местным самолетом. Он когда-то летал разок. Давно. Садился в самолет не без робости.
В нем ничего не испортится? - спросил стюардессу.
Что в нем испортится?
Мало ли… Тут, наверно, тыщ пять разных болтиков. Сорвется у одного резьба - и с приветом. Сколько обычно собирают от человека? Килограмма два-три?..
Не болтайте.
Взлетели.
Рядом с Чудиком сидел толстый гражданин с газетой. Чудик попытался говорить с ним.
А завтрак зажилили, - сказал он.
В самолетах же кормят.
Толстый промолчал на это.
Чудик стал смотреть вниз.
Горы облаков внизу.
Вот интересно, - снова заговорил Чудик, - под нами километров пять, так? А я - хоть бы хны. Не удивляюсь. И счас в уме отмерял от своего дома пять километров, поставил на попа - это ж до пасеки будет!
Самолет тряхнуло.
Вот человек!.. Придумал же, - еще сказал он соседу. Тот посмотрел на него, опять ничего не сказал, зашуршал газетой.
Пристегнитесь ремнями! - сказала миловидная молодая женщина. - Идем на посадку.
Чудик послушно застегнул ремень. А сосед - ноль внимания. Чудик осторожно тронул его:
Велят ремень застегнуть.
Ничего, - сказал сосед. Отложил газету, откинулся на спинку сиденья и сказал, словно вспоминая что-то: - Дети - цветы жизни, их надо сажать головками вниз.
Как это? - не понял Чудик.
Читатель громко рассмеялся и больше не стал говорить.
Быстро стали снижаться.
Вот уже земля - рукой подать, стремительно летит назад. А толчка все нет. Как потом объяснили знающие люди, летчик «промазал».
Наконец - толчок, и всех начинает так швырять, что послышался зубовный стук и скрежет. Этот читатель с газетой сорвался с места, боднул Чудика большой головой, потом приложился к иллюминатору, потом очутился на полу. За все это время он не издал ни одного звука. И все вокруг тоже молчали - это поразило Чудика. Он тоже молчал.
Первые, кто опомнился, глянули в иллюминаторы и обнаружили, что самолет на картофельном поле. Из пилотской кабины вышел мрачноватый летчик и пошел к выходу. Кто-то осторожно спросил его:
Мы, кажется, в картошку сели?
Что вы, сами не видите, - ответил летчик.
Страх схлынул, и наиболее веселые уже пробовали робко острить.
Лысый читатель искал свою искусственную челюсть. Чудик отстегнул ремень и тоже стал искать.
Эта?! - радостно воскликнул он. И подал.
У читателя даже нос побагровел.
Почему обязательно надо руками хватать? - закричал он шепеляво.
Мы знаем одно местечко, где не косят, а ягоды красным-красно. Выгони коровенку-то.
Не забудь!
Сама ты корова, - беззлобно, добродушно даже, сказал Матвей.
А ты кто? Бык при мне?..
Я-то?.. Я мерин был хороший. Всю жизнь. А теперь вот - дурею. К старости все дуреют. У тебя квас где?
В сенцах. Накрой кувшин-то опять, а крышечку камешком придави.
Матвей вышел в сени, шумно напился... открыл дверь, вышел на крыльцо.
С неба лился на теплую грудь земли белый мертвый свет луны. Тихо и торжественно было вокруг.
Ах, ночка!.. - тихо сказал Матвей. - В такую-то ночку грех не любить. Давай, Колька, наверстывай за всех... Горлань во всю мочь, черт заполошный. Придет время - замолчишь... Станешь вежливый.
С работы Колька шагал всегда быстро... Размахивал руками - длинный, нескладный, с длинными, до колен, руками. Он совсем не уставал в кузнице. Шагал, а в ногу, на манер марша, подпевал:
Эх, пусть говорят, что я ведра починяю,
Эх, пусть говорят, что я дорого беру!
Две копейки - донышко,
Три копейки - бок...
Здравствуй, Коля! - приветствовали его.
Дома он наскоро ужинал, уходил в горницу и некоторое время резал Стеньку. Потом брал гармонь и уходил в клуб. Потом, проводив Нинку из клуба, возвращался к Стеньке... И работал иной раз до утра.
О Стеньке ему много рассказывал Вадим Захарыч, учитель-пенсионер, живший по соседству. Захарыч, как его называл Колька, был добрейшей души человек. Это он первый сказал, что Колька очень талантливый. Он приходил к Кольке каждый вечер и рассказывал русскую историю. Захарыч был одинок, тосковал без работы... Последнее время начал попивать. Колька глубоко уважал старика. До поздней ноченьки сиживал он на лавке, поджав под себя ноги, не шевелился слушал про Стеньку.
Мужик он был крепкий, широкий в плечах, легкий на ногу... чуточку рябоватый. Одевался так же, как все казаки. Не любил он, знаешь, разную там парчу... и прочее. Это ж был человек! Как развернется, как глянет исподлобья травы никли. А справедливый был!.. Раз попали они так, что жрать в войске нечего. Варили конину. Но и конины не всем хватало. И увидел раз Стенька: один казак совсем уж стощал, сидит у костра, бедный, голову свесил - дошел окончательно. Стенька толкнул его - подает свой кусок мяса. "На, - говорит, ешь". Тот видит, что атаман сам почернел от голода. "Ешь сам, батька. Тебе нужнее". - "Бери". - "Нет". Тогда Стенька как выхватил саблю - она аж свистнула в воздухе. "В три господа душу мать! Я кому сказал: бери!" Казак съел мясо. А?.. Милый ты, милый человек... душа у тебя была.
Колька, бледный, с горячо повлажневшими глазами, слушает...
А княжну-то он как! - тихонько, шепотом, восклицает он. - В Волгу взял и кинул...
Княжну!.. - Захарыч, тщедушненький старичок с маленькой сухой головой на тонкой шее, вскакивал и, размахивая руками, кричал:
Да он этих бояр толстопузых вот так покидывал! Он их как хотел делал! Понял? Сарынь на кичку! И все.
Работа над Стенькой Разиным подвигалась туго. Колька аж с лица осунулся. Не спал ночами. Когда "делалось", он часами не разгибался над верстаком - строгал и строгал... швыркал носом и приговаривал тихонько:
Сарынь на кичку!
Спину ломило. В глазах начинало двоить... Колька бросал нож и прыгал по горнице на одной ноге и негромко смеялся.
А когда "не делалось", Колька сидел неподвижно у раскрытого окна, закинув сцепленные руки за голову... сидел час, два - смотрел на звезды... потом начинал выть негромко:
Мм... у-у-у... эх, у-у-у... - И думал про Стеньку.
Когда приходил Захарыч, он спрашивал в первой избе:
Николай Егорыч дома?
Иди, Захарыч! - кричал Колька, накрывал работу тряпкой и встречал старика.
Здоровеньки булы! - так здоровался Захарыч - "по-казацки".
Здорово, Захарыч.
Захарыч косился на верстак.
Не кончил еще?
Нет. Скоро уж.
Показать можешь?
Нет? Правильно. Ты, Николай, - Захарыч садился на стул. - Ты - мастер. Большой мастер. Только никогда не пей, Коля. Это - гроб. Понял? Русский человек талант свой может не пожалеть. Где смолокур? Дай...
Колька подавал смолокура и сам впивался ревнивыми глазами в свое произведение.
Захарыч, горько сморщившись, смотрел на деревянного человечка.
Он про волю поет, - говорил он. - Он про свою долю поет. Ты даже не знаешь таких песен. - И он неожиданно сильным, красивым голосом пел:
О-о-охты, воля, моя воля!
Воля-вольная моя.
Воля-сокол в поднебесье,
Воля - милые края...
В Кольке перехватывало горло от любви и горя. Он понимал Захарыча... Он любил свои родные края, горы свои, Захарыча, мать... всех людей. И любовь эта жгла и мучила - просилась из груди. И не понимал Колька, что нужно сделать для людей. Чтобы успокоиться.
Захарыч... милый, - шептал Колька побелевшими губами, и крутил головой, и болезненно морщился. - Не надо, Захарыч, я не могу больше...
Чаще всего Захарыч засыпал тут же, в горнице. А Колька склонялся над верстачком.
От же проклятое дело: не могу теперь уснуть без гармошки Колькиной, жаловался Матвей жене, стелившей постель. - А он, как нарочно, вожжается с ней до полночи. Телка семинтальская, разве ж она так рано отпустит парня!..
Дуреешь, правда, Матвей.
Дурею, - соглашался Матвей, вышагивая босиком по избе.
Вот как перестанет ее провожать, уведет к себе в дом - что делать-то будешь?
Прямо не знаю! Я уж седня намекнул ему: подожди, мол, пока со свадьбой, домишко сперва надо перебрать... Куда ты ее приведешь - он уж скоро совсем набок завалится. Погуляй, мол, пока...
Вот ведь по-разному люди дуреют: один с вина, другие с горя большого... Ты-то с чего? Не шибко уж и старый-то. Вон у нас - какие старики есть, а рассуждают - любо слушать.
Дай-ка мне рюмку, к слову пришлось - устал седня что-то... Да, может, и засну лучше. Вот беда-то еще навалилась - хоть матушку-репку пой.
Легли поздно. Гармошки не было.
Матвей, правда, заснул... Но спал беспокойно, ворочался, постанывал и вздыхал - обильно поужинал, выпил стакан водки и накурился до хрипоты.
Гармошки Колькиной все не было.
Светлым днем по улице села ударила грустная похоронная музыка... Хоронили Матвея Рязанцева.
Люди шли грустные...
Сам Матвей Рязанцев... шел за своим гробом, тоже грустный... Рядом шедший с ним мужик спросил его:
Что ж, Матвей Иваныч, шибко жалко уходить-то отсудова? Ишшо бы пожил?..
Как тебе сказать, - стал объяснять Матвей, - знамо, пожить бы ишшо - не вредно. Но другое меня счас заботит: страха, понимаешь ли, нет, боли какой-нибудь на сердце - тоже, но как-то удивительно. Все будет так же, как было, а меня счас отнесут на могилки и зароют. Во трудно-то што понять: как же это будет все так же - без меня? Ну, допустим, понятно: солнышко будет вставать и заходить - оно всегда встает и заходит. А люди какие-то другие в деревне будут, которых никогда уж не узнаешь... Этого никак не понять. Ну лет пять-шесть повспоминают еще, што был такой Матвей Рязанцев, потом - все. А охота уж узнать, какая у них тут будет жизнь. А так - вроде ничего не жалко. И на солнышко насмотрелся вдосталь, и погулял в празднички - ничего, весело бывало, и... Да нет - ничего. Повидал много. Но как подумаешь, нету тебя, все какие-то есть, а тебя - тю-тю, никогда больше не будет... Как-то пусто им вроде без меня будет. Или ничего, как думаешь?
Мужичок пожал плечами.
Хрен ее знает...
Тут невесть откуда вылетел навстречу похоронной процессии табун лошадей... Раздался разбойный свист; люди с похорон сыпанули в разные стороны. Гроб уронили... Из него поднялся Матвей...
Тьфу, окаянные!.. Я вам кто - председатель или затычка! Бросили, черти...
Матвей со стоном вскочил, долго, с трудом дышал. Качал головой...
Ну, все: это уж - надо в больницу везти, дурака. Слышь-ка!.. Проснись, разбудил Матвей жену. - Ты смерти страшисся?
Рехнулся мужик! - ворчала Алена. - Кто ее не страшится, косую?
А я не страшусь.
Ну дак и спи. Чего думать-то про это?
Спи, ну тя!..
Но вспомнилась опять та черная оглушительная ночь, когда он летел на коне, так сердце сжалось - тревожно и сладко. Нет, что-то есть в жизни, чего-то ужасно жалко. До слез жалко.
В эту ночь он не дождался Колькиной гармошки. Сидел, курил... А ее все нет и нет. Так и не дождался. Измаялся.
К свету Матвей разбудил жену.
Чего эт звонаря нашего совсем не слышно?
Да женился уж! В воскресенье свадьбу намечают.
Тоскливо сделалось Матвею. Он лег, хотел заснуть и не мог. Так до самого рассвета лежал, хлопал глазами. Хотел еще чего-нибудь вспомнить из своей жизни, но как-то совсем ничего не приходило в голову. Опять навалились колхозные заботы... Косить скоро, а половина косилок у кузницы стоит с задранными оглоблями. А этот черт косой, Филя, гуляет. Теперь еще на свадьбу зальется - считай, неделя улетела.
"Завтра поговорить надо с Филей".
День этот наступил. Вернее, утро.
Колька постучал Захарычу в окно.
Захарыч, а Захарыч!.. Доделал я его.
Ну?! - откликнулся из темноты комнаты обрадованный Захарыч. - Сейчас... я мигом, Коля!..
Шли темной улицей к Колькиному дому и негромко почему-то, возбужденно говорили.
Скоро ты его... Не торопился?
Нет вроде... эту неделю ночами сидел, вплоть до работы...
Ну, ну.. Торопиться здесь не надо. Не выходит - лучше отложи. Это какой-то или уж слишком бедный, или непомерно самонадеянный человек заявил: "Ни дня без строчки". А за ним - и все: творить надо каждый день обязательно. А зачем - обязательно? Этак-то "затворишься" - и подумать некогда будет. Понимаешь ли меня?
Понимаю: спешка нужна при ловле блох.
Что-то в этом роде.
Тяжело только, когда не выходит.
И - хорошо! И - славно! А вся-то жизнь в искусстве - мука. Про какую-то радость тут - тоже зря говорят. Нет тут радости. Помрешь - лежи в могиле и радуйся. Радость - это лень и спокойствие.
Подошли к дому.
Захарыч, - зашептал Колька, - давай в окно залезем... А то... эта... молодая-то заворчит...
Ну?! Уже ворчит?
Ворчит, ну ее! "Чего не спишь по ночам, свет зря мотаешь!"
Ая-яй!.. Плохо это, Коля. Ах, плохо. Ну полезли.
На верстачке, закрытая тряпицей, стояла работа Кольки.
Колька снял тряпицу...
Стеньку застали врасплох. Ворвались ночью с бессовестными глазами и кинулись на атамана. Стенька бросился к стене, где висело оружие. Он любил людей, но он знал их... Знал он и этих, что ворвались: приходилось, он делил с ними радость и горе тех ранних походов и набегов, когда был он молодым казаком, гуливал с ними... Но не с ними, нет, хотел испить атаман горькую чашу - это были домовитые казаки. Стало на Дону худо, нахмурился в Москве царь Алексей Михайлович - и они решили сами выдать грозного атамана. Они очень хотели жить как раньше - вольно и сладко.
Кинулся Степан Тимофеич к оружию, да споткнулся о персидский ковер, упал. Хотел вскочить, а сзади уже навалились, заламывали руки... Завозились. Хрипели. Негромко и страшно матерились. Нашел в себе силы Степан приподняться, успел прилобанить одному-другому могучей своей десницею... Но ударили сзади чем-то тяжелым по голове. Рухнул на колени грозный атаман, и на глаза его пала скорбная тень.
Выбейте мне очи, чтоб я не видел вашего позора, - сказал он.
Глумились. Топтали могучее тело. Распинали совесть свою. Били по глазам...
Так рассказал Кольке Захарыч. (Рассказ идет на изображение). И эту трагическую сцену, конец ее, остановила рука художника - Кольки...
Долго стоял Захарыч над работой Кольки... Не проронил ни слова. Потом повернулся и пошел к окну. И тотчас вернулся.
Хотел пойти выпить, но... не надо.
Ну как, Захарыч?
Это... Никак... - Захарыч сел на лавку и заплакал - горько и тихо. - Как они его... а! За что же они его?! За что?.. Гады они такие, гады. - Слабое тело Захарыча содрогалось от рыданий. Он закрыл лицо маленькими ладонями.
Колька мучительно сморщился и заморгал.
Не надо, Захарыч...
Что "не надо"-то? - сердито воскликнул Захарыч, и закрутил головой, и замычал. - Они же дух из него вышибают!..
Колька сел на табуретку и тоже заплакал - зло и обильно.
Сидели и плакали.
Их же ж... их вдвоем с братом, - бормотал Захарыч. - Забыл я тебе сказать... Но ничего... ничего, паря. Ах, гады!..
И брата?
И брата... Фролом звали. Вместе их взяли. Но брат - тот... Ладно. Не буду тебе про брата. Не буду.
Чуть занималось светлое утро. Слабый ветерок шевелил занавески на окнах...
По поселку ударили ранние петухи.
Тут вышла из-за перегородки жена Кольки, Нинка. Заспанная и недовольная.
Людям на работу с утра, а они толкутся всю ночь, как... эти...
Чего ты? - попытался воздействовать на жену Колька.
Да ничего! И нечего по ночам сюда шляться. Пить-то и одному можно... А других подговаривать... учителя вроде бы так и не делают.
Нинка!..
Не ругайся, Николай... Не надо...
Захарыч, к удивлению Нинки, вылез в окно и ушел.
Как-то Матвей поздно ночью завернул к дому Кольки... Стукнул в окно.
Колька вышел на крыльцо.
Ты чего, дядя Матвей?
Сели на приступку.
Как оно? - спросил Матвей.
Да так... Ничего.
Помолчали.
Вынеси гармонь, сыграй чего-нибудь.
Колька удивленно посмотрел на председателя.
Ну, што, лень, што ли? То всю деревню ходил булгатил...
Счас вынесу.
Колька принес гармонь.
Ну... какую-нибудь, какие по ночам играл.
Колька заиграл "Ивушку".
И тут в дверях выросла Нинка... В спальной рубахе, босая.
Чего эт - ночь-заполночь разыгрались тут!..
Колька перестал играть.
Людям спать надо, а тут... Нальют глаза-то и ходют... Колька, иди спать!
Ты што это, Нинка? - удивился Матвей. - И двух недель не живешь с мужем, а уж взяла моду ворчать, как карга старая. Бесстыдница ты такая!.. Што же дальше будет?
А нечего тут...
Чего "нечего"? Дьяволы злые. Молодая ишо, радоваться бы надо, а ты уж как бы поядовитей слово из себя выдавить. Кто это тут глаза налил? Ну?
И нечего тут...
Заладила, ворона... Тебя ж, Нинка, любить надо, а где тут! Душа не повернется - так-то будешь. Не бери пример с наших деревенских дур, которые только и знают, что всю жизнь лаются... Будь умней таких. Жизнь-то - всего одна, и та, не успеешь оглянуться - к вечеру уж. И тут тянет человека оглянуться... Вот и оглядываются - каждый на свое. Не надо, Нина, штоб душа ссохлась раньше времени... Не надо.
